Улан. Трилогия - Страница 199

199

Ну а самое главное - у крестьян нашлись умные вожаки. Были написаны письма безземельной шляхте, где говорилось, что если те не будут вмешиваться, им ничего не грозит, ну а если вмешаются - их будут убивать вместе с жёнами и детьми. Письма были написаны и русским солдатам...

'... мы не хотим воевать с вами, братья-солдаты. Знаем, что одно капральство с лёгкость разгонит любой наш отряд. Но неужто вы не видели, как мы живём, как лютуют паны? Это месть, а месть священна - так говорится и в Библии. Мы не просим вас идти против воли командиров и если те прикажут стрелять в нас - стреляйте. Но пожалуйста - мимо... Многое можно сделать такого, чтобы не идти под трибунал и в то же время не идти против совести...'.

Так что хотя раздел страны только предстоял, войска Померанского отплыли (Пруссия отказалась пропускать их) с гуманитарной миссией. Именно так назвали её католические иерархи, которых сильно обеспокоило происходящее в Поморье. Беспокоило потому, что большинство ксендзов в регионе были выходцами из шляхты и откровенно поддерживали своё сословие - жесточайшее угнетение крестьян они видели с детства и считали НОРМОЙ. Так что призывы к миру и анафема бунтовщикам только ухудшила положение и теперь начали гореть уже церкви...

Иерархи быстро договорились с Марией-Терезий и Павлом, после чего буквально выпихнули Владимира в Поморье. 'Выпихнулся' он только после внесения аванса и обещания возместить затраты - операция по разделу была ещё не готова и склады пока пустовали.

Высадка прошла в Гданьске, хотя по Договору город и окрестности должен был остаться за Польшей. Просто там тоже начинались волнения, так что согласно присланным инструкциям от австрийской императрицы, он должен был пройти от Гданьска до Колобжега - дальше уже начиналась территория Пруссии. Идти предстояло не только по побережью, но и забраться достаточно глубоко в бывшие польские земли - получалась что-то вроде неправильной трапеции с основанием на берегу Балтики. Именно здесь проживала большая часть поморян.

Встречали его... кисло. И это при том, что сами (!) попросили (унять разбушевавшуюся чернь). Понятно - неприятно, когда родная страна распадается на части, но тут уж сами виноваты. Тем более, что вина Померанского в разделе Речи Посполитой была сомнительной, да и на земли он мог претендовать как 'Исконный князь', что поляки ценили.

- Приветствуем ясновельможного пана на земле Польши, - угрюмо сказал пузатый шляхтич в колоритном национальном костюме, представляющий магистрат. Несколько десятков таких же чиновников встречали сейчас сходящие с кораблей войска, работая вместе со штабными.

Задерживаться в городе не стали - всё-таки почти пятнадцать тысяч войск в не таком уж большом городе - это слишком много. Цифра большая? Так под вопли католических иерархов о необходимости защиты Церкви, Владимир выторговал припасы и содержание не только войск, но и охотников из милиционеров и юнкеров. Не то чтобы они были нужны... Но такое количество успокоит самых буйных, на и главное - даст возможность провести своеобразные маневры в условиях, приближенных к боевым и 'обкатать' наконец армию и милицию в совместных действиях.

Не стали задерживать и у города: взяли необходимые припасы и разделились на пять колонн. Пусть до ночёвки они пройдут не так уж много, но хотя бы не будет толчеи и неразберихи.

Сам герцог возглавил часть пехоты и отправился вдоль побережья - нужно было максимально засветиться и объяснить предстоящую 'политику партии', а портовые и прибрежные города в восемнадцатом веке - основные транспортные узлы. Быстрее дойдёт информация.

-... обещаю помилование тем крестьянам, кто разойдётся по домам.

- Но княже! - возопил один из шляхтичей, собравшихся неподалёку от городка Устка, - быдло нужно наказать! Не позволям! Вето!

Глаза Рюгена налились кровью - экстрасенсорика и актёрское мастерство, да некоторые сценки он продумал и разыграл заранее.

- Вёто?! Не позволям!? Ты кто есть, пёс?!

Шляхтич схватился было за саблю, но тут же отпустил рукоять, будто раскалённую.

- МНЕ не позволят... Кто ещё так думает?

Толпа заколыхалась: пусть храбрости у среднего шляхтича было немало, но их окружали солдаты, да и сам Грифон Руянский миролюбием не отличался... Вспомнить хотя бы о начисто вырубленных драгунах Мекленбурга, которые всего-навсего пошалили с проживающими на его земле крестьянами... Молчание.

- Это МОЯ земля испокон веков, я ПРИРОДНЫЙ князь, это МОИ люди и только МНЕ решать - что делать. Всем всё ясно?!

Собравшиеся истово закивали, Грифич тем временем начал остывать.

- Кто тут быдло и кого наказывать, решать буду только я. Говорю сразу - вешать буду ВСЕХ, кого захвачу на горячем. Увижу крестьян, палящих барскую усадьбу - повешу. Увижу шляхту, измывающихся на безоружными крестьянами - повешу.

Похожие сценки повторяли неоднократно - и не только им. Командиры всех отрядов настойчиво вдалбливали в каждом местечке и городке нехитрую истину: повелитель здесь один - Грифич. 'Развлечение' с демократией и пословица 'В своём огороде пан равен воеводе' остались в прошлом.

Продвигались достаточно медленно и шумно - так, чтобы 'горячие головы' успели разбежаться. А не успели... Деревья щедро украшались повешенными. Если не хватает мозгов, чтобы разбежаться - так зачем допускать таких особей к размножению? Впрочем, после нескольких показательных казней, когда вешали всех, застигнутых на горячем, дел резко убавилось. А всех, это буквально всех, приказ нового владыки Поморья был однозначен - кто с оружием застигнут на месте преступления. Так что 'на просушки' были вывешены и горячие панёнки, решившие с оружием в руках наказать 'быдло' и старики-крестьяне - и десятилетние дети с пистолетами в руках. Жестокость? Да нет - в эти, да и в более поздние времена такое было нормой. Другое дело - 'норма' эта подразумевалась только к низшим слоям населения, отношение к дворянам было куда снисходительней. Так что несколько десятков повешенных женщин и детей из шляхты, сильно напугали обе стороны конфликта и убедили в серьёзности Рюгена.

199