Улан. Трилогия - Страница 183

183

Если с территориальными приобретениями всё было неплохо, то в с контрибуцией дела обстояли заметно хуже и шансов 'отбить' затраченные на войну средства были минимальные. Не лучшим образом дела обстояли и таможенными/торговыми Договорами. На Кавказе - да, неплохо, но там серьёзных денег в ближайшие годы не ожидалось в принципе. А вот в на европейской территории всё было скромнее и ожидать каких-то таможенных преференций не стоило. Собственно говоря, даже проход русских кораблей через контролируемый османами Босфор оставался под большим вопросом.

С Балканами тоже намечались проблемы - 'голуби' вознамерились 'сдать' позиции. Но тут на дыбы взвился Павел и сам Рюген - регион был крайне важен и чем крепче будут там позиции у страны, тем проще будет влезть туда в будущем. Предательство же могло обернуться большими проблемами в дальнейшем. 'Голуби' скривились, но согласились, что заступаться за православных необходимо - раз уж страна позиционирует себя как оплот и центр православия. Ради этого Грифичу пришлось пойти на контакт с церковными иерархами и где уговорами, а где лестью и шантажом заставил их влезть в решение данного вопроса.

После Рождества начались мирные переговоры, закончившиеся на удивление быстро. Турки были готовы к очень серьёзным уступкам, русские же дипломаты были проинструктированы 'голубями' и тоже готовы к уступкам. В итоге, торга практически не получилось и через десять дней был заключён мир.

Само-собой разумеется - Рюген постарался разрекламировать Павла и себя самого, как заступников балканских народов. Дескать, только из-за них восстания окончились удачей и турки не станут применять карательных мер. Интересы принца на Балканах были скорее теоретическими, но в будущем хорошее отношение могло пригодиться.

Мир заключили, но в силу подписанные документы пока не вступили. Для полноценного договора требовалось соблюсти массу условий - обеими сторонами, разумеется. И пока они не будут выполнены до конца, война может вспыхнуть в любой момент.

Понимая это, Рюген старался поторопить свою армию, идущую скорым маршем в сторону Петербурга. Понятное дело, что торопил он не приказами, а старался создать наиболее комфортные условия на пути следования - арендовал телеги, закупал провизию, организовывал стоянки и так далее. Увы и ах, но расстояние всё равно было слишком велико, да и погода была далека от идеальной, так что 'Суворовского марша' просто не вышло. Впрочем, в таких условиях он бы не вышел и у 'чудо-багатырей': одно дело двигаться 'на форсаже' несколько дней и совсем другое - недели. Не выйдет.

В итоге, когда Мекленбург всё-таки решился на объявление войны, померанская армия была ещё на территории России и защищаться Померании предстояло только силами трёх пехотных полков, ополчением из лояльных юнкеров, и силами милиции.

Ещё более неприятным известием стало, что Пруссия и Австрия вместе с англо-французскими союзниками выдвинули ультиматум, в котором говорилось, что они не потерпят вторжение русских войск на территорию германских княжеств. И пусть Мария-Терезия почти тут же прислала письмо, в котором по большому секрету заявляла о своём нейтралитете в возможной войне, австрийскую армию всё равно приходилось учитывать.

Канцлер и вдовствующая императрица прятали глаза, когда отказывали герцогу в военной помощи. Но муки совести, если таковые и были, ничего не значили - воевать предстояло в одиночку.

Глава шестая

Война началась, но Рюген не спешил домой. Да, это был бы красивый поступок - с саблей наголо, на лихом коне... И совершенно идиотский.

Вместо этого принц прилагал все силы, чтобы армия двигалась как можно быстрее, но в меру - так, чтобы она сохраняла боеспособность, а не превращалась в сборище инвалидов. Помимо этого он вёл активнейшую дипломатическую переписку в властителями-соседями, переписывался с агентурой, арендовал корабли для десантирования...

Организацией сопротивления занимался Алекс Николич, который оставался 'на хозяйстве'. Лужицкий серб был великолепным офицером - куда как лучше самого Владимира. Но... всё та же 'сакральность' - властитель страны, особенно столь мелкой и 'свежеиспечённой', в качестве полководца воспринимался солдатами заметно лучше, чем человек с происхождением едва ли не крестьянским. Только недавно, после адовой работы по формированию армии, где Николич был, наверное, главным действующим лицом, его начали воспринимать всерьёз. Для этого же Рюген и оставлял его в Померании в качестве командующего - чтоб привыкали. Ну не всё же время самому 'впереди, на лихом коне'...

Под началом у Алекса было три полка пехоты - чуть больше полутора тысяч человек; около семисот выздоравливающих из разных полков; около пятисот юнкеров с драгунским 'образованием' - и совершенно разрозненных, не 'обкатанных' в качестве единого подразделения. Были ещё и милиционеры с ополченцами, причём численность последних была достаточно солидной. Вот только на большую половину надежды не было - многие бюргеры шли в милицию исключительно за привилегиями и могли повоевать разве что против контрабандистов - при солидном численном преимуществе со своей стороны... Но и то хлеб.

Война разворачивалась исключительно от обороны - объединённый* Мекленбург выставил армию чуть более двадцати тысяч человек - огромная цифра для небольшого государства. Собственно говоря - непосредственно армией было около восьми тысяч человек - то есть примерно столько же, сколько у самого Грифича. Было ещё около пяти тысяч наёмников, а кроме того - герцоги выставили охочих юнкеров, призвав последних приходить со слугами...

183